Белорусское казачество представляет собой интересное и своеобразное явление в истории совместной освободительной борьбы белорусского и украинского народов при поддержке братского русского народа против гнета магнатско-шляхетской Речи Посполитой. К сожалению, приходится констатировать, что изучению этого явления в истории классовой борьбы белорусского крестьянства и городских масс уделялось крайне мало внимания.
Казакование белорусов, белорусское казачество не было случайным явлением в жизни белорусского народа. Оно было проявлением происшедших в стране в XVI – XVII вв. изменений в производственных отношениях.
В XVI – XVII вв. экономическое, политическое и правовое положение белорусских крестьян и городской бедноты значительно ухудшилось.
Быстро росла барская запашка. Феодалы захватывали для фольварков пахотные земли из крестьянского надельного фонда и увеличивали, а где ее не было – вводили отработочную ренту – барщину.
Наряду с барщиной и оброком росли другие виды повинностей. Крестьяне обязаны были молоть хлеб лишь на мельнице своего господина, пить спиртные напитки только в его корчме, покупать соль, гвозди, сельди и некоторые другие товары на его складах и продавать господскому двору мед, воск, меха, лен, коноплю и другую продукцию. Разумеется, покупка и продажа производились по ценам, установленным феодалом.
К середине XVII в. Результаты наступления феодалов выражаются в росте убожества крестьян и разорении их хозяйств. Крестьянский надел в западных волостях Белоруссии к середине XVII в. Колебался в среднем от 0,5 до 0,25 волоки, а в восточных – около 0,5 волоки.1 Значительно увеличилось количество безлошадных и безземельных крестьян. Последних было несколько категорий – загородники, халупники, кутники. Это по существу были уже не тяглецы, ибо они не имели земли этого фонда «для несения крестьянами повинностей на помещика (Ленин), но будучи крепки личности господина они не могли бросить поместье и уйти в город. Землевладелец жестоко эксплуатировал и путем принудительного найма.
Показателем надвигавшегося упадка поместного хозяйства был чрезвычайно незначительный прирост, почти прекратившийся к середине XVII в., культурной площади под сельским хозяйством, несмотря на прирост населения.
Еще более важным показателем застоя и регресса в области общественного производства является стабилизация, а затем и падение урожайности в результате снижения агротехники, опирающейся на подневольный труд. В.И. Ленин считал, что урожайность является выражением хозяйственной организации, системы и техники страны.2
Естественным результатом жестокого фольварочно-крепостнического режима, снижения агротехники, обнищания населения был рост неурожайных и голодных городов, ослабление сопротивляемости общества стихийным бедствиям, создание благоприятной почвы для эпидемий и эпизоотий.
Внешнеторговым показателем застоя и начинавшегося упадка поместного хозяйства было падение экспорта хлеба, происшедшее в результате сн7ижения урожайности и ухудшения внешнеторговой конъюнктуры. Достигнув своего зенита в начале XVII в., экспорт уже к концу 40-х гг. сократился вдвое.
Положение в области сельского хозяйства усугублялось тяжелым состоянием городской промышленности и торговли.
Шляхта наступала не только на крестьянство, но и на горожан. Она не допускала их в сейм и всячески ограничивала самоуправление, организацию цехов и гильдий, право владеть землей, занимать государственные и духовные должности и т.п.
Шляхетские привилегии в виде беспошлинного вывоза продукции своего имения и такого же ввоза заграничных товаров, а также указанные выше торговые и промышленные монополии, права шляхты регулировать цены на внутреннем рынке на товары купцов и ремесленников жестоко били по городу, дезорганизовали внутренний рынок, губили местную промышленность.
Фольварочное хозяйство, покоящееся на жестоком крепостничестве и барщине, разоряющее крестьянское хозяйство и низводящее его население до бедности, способствовало сужению внутреннего рынка.
Шляхетские экономические привилегии и поместные монополии препятствовали созданию единого национального внутреннего рынка, наоборот, они содействовали его замыканию в отдельные ячейки, способствуя тем росту местных интересов, сепаратизма и анархии. Страна была лишена внутренней экономической и политической прочности – основного условия прогресса. Все это способствовало прогрессирующему упадку центральной власти, росту безнаказанности злоупотреблений местных властей, шляхты, солдатских наемных банд, что усугубляло разорение крестьян и горожан.
Торговля в том виде, как она выглядела на середине XVII в., закрепляла аграрный характер страны и способствовала консервации феодального строя, превращая Речь Посполитую в аграрный придаток промышленных стран Западной Европы.
Поместье в Великом Княжестве Литовском не в пример Западной Европе эксплуатировало город не только политически, но и экономически.
Все это повлекло за собой опускание городов, их обеднение, обострение внутренних противоречий и классовой борьбы между патрициатом и простым народом, поспольством. Упадок городов к середине XVII в. был уже вполне очевиден. Начинается далеко необычный процесс, наблюдаемый, правда, позже, как аграризация города, - отлив его населения в деревню и сельское хозяйство. Нужно, однако, оговориться, что указанные процессы в городской жизни проявлялись далеко не равномерно на территории Белоруссии. В городах Восточной Белоруссии, несколько отстававшей в темпах развития фольварочного хозяйства и теснее связанной в своей экономической жизни с соседним Русским государством, они выступают слабее, а в некоторых городах даже чувствуется еще развитие. Здесь средние слои городского населения заметно сильнее, чем в Западной Белоруссии. Таким образом, феодальные производственные отношения в том виде, как они развивались в Речи Посполитой примерно к середине XVII в., уже тормозили дальнейшее развитие производительных сил страны.
Выражением нараставшего к середине XVII в . обострения классовых противоречий в феодальном обществе Белоруссии было усиление классовой борьбы эксплуатируемого крестьянства и городских низов подготовившей освободительную войну белорусского народа.
Особенно тяжелым было положение крестьян в голодные годы, а в описываемое время голод был частым гостем в Белоруссии. «Устава на волоки» 1557 г. в таких случаях рекомендовала администрации имений просто отпускать крестьян на прокормление, дабы они не погибли. Подобная практика существовала и в частновладельческих поместьях. Так, в Баркулабовской летописи об одном из таких голодных годов конца XVI в. записано: «Люди убоги яз хлеба на Русь давалися – молодицы, жонки, девки, много на Русь и на Украину понаходило».3 Немало людей, уйдя из родных мест в поисках средств жизни, долго не возвращалось обратно или навсегда оставалось и на новых местах.
Наряду с отходом крестьян из Белоруссии в голодные годы мужское население уходило на Украину «промышлять». Чаще всего это были спасавшиеся от господского гнета крепостные, к которым присоединялась городская беднота. Эти люди обычно возвращались в Белоруссию, причем иногда сразу большими партиями – «купами».
Пожив более вольной жизнью, иногда несколько лет «показаковав» и научившись владеть оружием, они были исполнены горячего желания помочь своим землякам в борьбе с местными и польско-литовскими феодалами. К ним присоединялись отдельные товарищи из Украины.
Такие возвращения «купами» для феодалов всегда были чреваты усилением «непослушания» крестьян, а то и вооруженными выступлениями их.
Тесные связи между белорусами и украинцами объяснялись тем, что оба народа были близки по своему происхождению, культуре, историческому прошлому и настоящему. Их роднила общность религии, интересы совместной борьбы с польской шляхтой и магнатами, с воинствующим католицизмом и унией. Связи между Белоруссией и Украиной облегчались прекрасными путями сообщения – Днепром и его притоками.
Экономический гнет в Белоруссии усугублялся гнетом религиозным и национальным, усилившимся с начала XVII в. Это, в свою очередь, обостряло классовые противоречия. Религиозное и национальное угнетение, хотя и в разной степени, затрагивало не только крестьян и городскую массу, но и зажиточных горожан, часть белорусских и украинских шляхтичей, духовенство и монастыри, отодвигая их на второстепенное место в стране. При таком положении вещей появилась возможность выступлений и этих социальных групп против польско-литовской феодальной экспансии.
Крупные движения белорусских крестьян конца XVI – первой половины XVII вв. были тесно связаны с движением украинских крестьян и казаков.
Первое выступление такого характера произошло в 1590г., когда казацкий отряд под командой Матюши, пополненный местными крестьянами и горожанами, разорял дворы магнатов Хоткевичей и даже взял Быхов.4 Под давлением войск отряд ушел на Украину.
Восстание под руководством Криштофа Коссинского (1591-1593 гг.) тоже нашло отклик в Белоруссии, преимущественно в Могилевском и Минском воеводствах.
Особенно велико было влияние восстания под руководством Северина Наливайко, перешедшего в 1595 г. с Волыни в Белоруссию.
Отряд Наливайко быстро вырос за счет прилива белорусского населения.5 С восставшими отошло на Украину более 1000 казаков-белорусов.
В 1596 г. в Белоруссии с появлением запорожцев Матвея Шаулы также стали действовать отряды из местного населения, которые нападали на поместья, уничтожали документы, отнимали у панов захваченные ими у крестьян земли.
Эти восстания ативно поддерживала городская беднота, которая вела борьбу против патрициата.
В 1602г. в Белоруссии действовал крестьянский отряд под руководством Дубины.
Казаки неоднократно бывали в Белоруссии и в последующие годы, способствуя активизации крестьянской борьбы.6 Известны крестьянские движения в 1613г. на Пинщине и в других восточных волостях. Возникновению их содействовало пребывание здесь казацких частей. На крестьянские движения, поддержанные казаками, жаловалась шляхта на литовских сеймиках в 1615-1617 гг. 8
Мы располагаем некоторыми сведениями о событиях в Слониме в 1615г. В начале этого года отряд казаков, пополненный крестьянами и беглыми солдатами во главе с Челяткой, Коробкой и Каменовским действовал в Слониме и его окрестности. Богатые мещане организовались и нанесли поражение восставшим. Взятых в плен топили и вешали. Разбитые повстанцы и казаки отступили на юг.9
Большие восстания 30-х гг. XVII в. на Украине также находили свой отзвук в Белоруссии.
Наибольшего размаха достигло антифеодальное движение украинского и белорусского народов в середине XVII в. Героическая борьба украинского народа была поддержана массовым народным восстанием в Белоруссии, подготовленным всем ходом борьбы белорусского народа против магнато-шляхетской Речи Посополитой. В это время в различных районах Белоруссии появилось много «подстрекателей», призывавших население подниматься на борьбу с панами и ксендзами. Распространялись также универсалы Хмельницкого, все чаще раздавались призывы к оружию. Повстанцы «костели палили… ксинзов забияли, дворе зась и замки шляхетские… пустошили, не зоставляючи жадного целого… И на тот час туга великая людем всякого стану значима была и наруганная от посполитых людей, а найбольше от гультяйства».10
Летом 1648г. в Белоруссии появился значительный отряд казаков под командой головацкого.
На юге Белоруссии одновременно с отрядами казака Небабы действовали крестьянско-казацкие отряды под руководством Михненко, Непалича, Кривошапки и других.
Казацкие отряды постоянно прибывали в Белоруссию в течение 1648-1649гг. Их нередко возглавляли популярные народные вожаки Кривонос (сын), Сохненко, Голота и другие. 10-тысячный отряд Голоты за весну 1649г. вырос в 30-тысячный. Лоев, Гомель, Брагин и другие города сами открыли ворота восставшим. Много ремесленников влилось в крестьянско-казацкие отряды. Мещани Пинска, Мозыря, Бобруйска, Бреста и других городов вместе с казаками и крестьянами мужественно защищались от шляхетских войск. На место павших становились новые тысячи борцов. Современник-шляхтич писал: «…восстание, как гидра, у которой, если ей отрубить одну голову, то сейчас же вырастает много голов; так и бунтари – вместо одного погибшего по является много других».11 «Крестьяне,- пишет современник Ерлич,- собирались как мед, и бросались на борьбу и старый и малый, не смотря на то, что наступали сенокос и жниво».12
Свидетельства современников дают возможность совершенно ясно представить себе классовый состав лагеря восстания. Вот одно из них: «Бунтует чернь, гультяйство, пашенные мужики…, которые к
Черкасам передаются… К казакам в Рославле прибыло из крестьян охотников тысячи полторы… Из королевских и гетманских обозов… бегут нахолки и пашенные мужики…»13 Следовательно, в восстании приняли участие все группы сельского населения. Основную массу повстанцев составляло местное белорусское население, которое то вступало в казацкие полки, то создавало свои крестьянские отряды. Об этом свидетельствует канцлер литовский Альбрехт Радзивилл: « Не только казаки подняли бунт, но и все наши крепостные на Руси к ним присоединились и войско казаками увеличили. Охотнее всего присоединяются к ним холопы».14
В сообщении о взятии Радзивилом города Чечерска говориться, что он, расправляясь с казаками, перебил их жен и детей. Совершенно естественно, что казаками, имевшими при себе детей, могли быть лишь местные люди.
Очевидец этих событий Ерлич писал, что шляхта бежала за Вислу «от внутренних врагов – казаков, крепостных крестьян и своих свинопасов», бросив все свое имущество.15 Восставшие громили усадьбы светских и духовных панов. «По дороге до Кобрина опустошены костелы, все шляхетские усадьбы разрушены… повстанцы идут к Бельску и сами, и все холопы с ними…»16
Движение в Белоруссии было настолько сильным, что сорвало план нанесения удара Хмельницкому с севера войсками Радзивила. Для борьбы с восставшими крестьянами в помощь правительственным войскам были организованы шляхетские отряды. С повстанцами расправлялись самым жестоким образом. Войска под командой Мирского, взяв героически оборонявшийся под руководством Небабы Пинск, вырезали и потопили почти все население города. Гарнизон и население Мозыря под руководством Михненко стойко защищались, предпочитая гибель в горящих развалинах сдаче на милость Радзивилла. Отряд бедноты Минска, присоединившийся к крестьянам и казакам, был почти весь перебит Пацем. Богатые мещане, шляхта и священники за обещание пощадить их жизнь открыли Радзивиллу ворота осажденного Бобруйска. Однако крестьянский казацкий отряд под командой Поддубского, защищаясь на горящих башнях и стенах, предпочел погибнуть в пламени.
Шляхта жестоко мстила восставшему народу. Всех зачинщиков казнили, а подозреваемым в участии и восстании отрубали руки.17 Население ряда городов было вырезано поголовно.18 «Около Орши и Минска, Новогрудка, Слонима и Брест-Литовского на полях многие люди, а иные на коле четвертованные», 19 – описывает современник расправу шляхты с восставшими крестьянами.
Белорусское крестьянство и городские низы, осознавая общность своих интересов со стремлениями и требованиями украинского народа, принимали участие в решительных сражениях против польской шляхты и на Украине. Так, летописец сообщает, что в сражении под Зборовом принимал участие Могилевский полк. Подробных сведений об этом полке мы не имеем. Была ли это просто военная единица, укомплектованная белорусами, преимущественно могилевцами, или наличие Могилевского полка означало создание на какое-то время соответствующей военно-административной, территориальной казацкой единицы неизвестно.
При всем своем размахе крестьянское движение в Белоруссии сохраняло основные недостатки, характерные для всех крестьянских движений: стихийность, неорганизованность, локальность. Не было единого руководства, единого плана действий.
Зборовский договор Хмельницкого с правительством Речи Посполитой (1649) привел к временному ослаблению движения в Белоруссии. Однако, хотя казацкие войска в связи с этим были созваны из Белоруссии, а вдоль левого берега Припяти расставлены заградительные.
Обстановка в Белоруссии была хорошо известна как русскому правительству, так и самому Хмельницкому. Возможность поднять местное население на борьбу против Речи Посполитой представлялось вполне реальной и украинскому гетману и русскому царю. Накануне войны Хмельницкий вел по этому вопросу специальные переговоры с русским правительством. Побуждая царя к решительным действиям, Богдан Хмельницкий заверял его в том, что как только царь примет Украину «под свою высокую руку» и пришлет своих ратных людей, то он, Хмельницкий, немедленно направит свои грамоты в Оршу, Мсиславль и другие города, которые тотчас же встанут на борьбу с панской Польшей, выставив 200 тыс. человек.
В процессе освобождения Белоруссии здесь создавалась довольно сложная политическая и социальная ситуация.
Царское дворянское правительство вело войну с Польшей за освобождение Белоруссии и Украины и воссоединение их с Россией, не ставя перед собой никаких задач в области смягчения, а тем более уничтожения феодального гнета, крепостничества и барщины. Здесь все, в основном, должно было остаться по-старому, за исключением национальных и религиозных притеснений, которые должны были быть ликвидированы.22 Таковы же, примерно, были и настроения белорусской православной шляхты, городского патрициата и духовенства.
Польская феодально-католическая экспансия на белорусские земли затрагивала интересы значительной части мелкой и средней белорусской шляхты. Местные ополяченные и принявшие католичество магнаты довольно пренебрежительно относились к шляхте. Больше того., они нередко захватывали у нее земли и имущество, переманивали крестьян, грубо попирали их права и привилегии, применяли по отношению к ней национальную и религиозную дискриминацию. Эта часть шляхты рассчитывала найти в Русском централизованном государстве защиту от произвола магнатов, укрепление своих политических, экономических и классовых позиций, в том числе в отношении крестьян, и ликвидацию национальной и религиозной дискриминации.
Городское население страдало от удушающей политики шляхты, от произвола польских феодалов, национального и религиозного гнета. Оно надеялось, что его положение значительно улучшиться, если Белоруссия войдет в состав переживавшего экономический подъем Русского централизованного государства.
Иными были стремления белорусского крестьянства и городской бедноты. Войну против Польши они, как и украинские крестьяне и казаки, считали освободительной в широком смысле этого слова, несущей, кроме избавления от национального и религиозного гнета, освобождение от крепостничества и барщины, смягчение эксплуатации купечеством и ростовщиками городской бедноты. Таким образом, если на известном этапе борьбы против польской экспансии в Белоруссии и была объективно возможной известная общность, выступления разных социальных групп, то это вовсе не означало, что их внутренние противоречия и устремления исчезли.
Белорусские крестьяне и городская беднота видели в казацком полковом административном устройстве на Украине и в казаках своеобразное воплощение того, к чему, примерно, и они стремились.
Неудивительно, что прибытие в Белоруссию в качестве наказного гетмана полковника Нежинского полка Ивана Золотаренко во главе 20-тысячного казацкого корпуса не могло не создать в юго-восточной Белоруссии соответствующих настроений. Они еще более подогревались тем, что лежавшие рядом Новгород-Северщина и Стародубщина с Мглином и Почепом вошли в административный состав Нежинского полка, а казацкие полки в Белоруссии играли роль не просто дружественных населению воинских частей, как, скажем, московские стрелецкие полки; это были не просто воинские части, а отряды вооруженного украинского народа, восставшего против общих с белорусским народом феодальных угнетателей. По своему духу и составу рядовые казаки были весьма близки к белорусскому крестьянству и городскому посполитству, они были даже в известной степени укомплектованы из них в прошлые годы. В казацких полках была тогда демократическая система организации, и вступление в их ряды было вполне доступным.
Возможно, что Богдан Хмельницкий и казацкая старшина считали юго-восточные белорусские поветы, куда так запросто хаживали казаки, как и на Украине, родственно близкой и весьма важной для жизни Украины территорией.
Посылка в Белоруссию 20-тысячного казацкого корпуса имела своей задачей не только военную помощь царю и защиту от возможного удара в тыл, но, может быть, главным образом, восстание белорусского народа и организацию хотя бы части его вокруг украинских полков, а также расширение территории Нежинского и Черниговского полков за счет освобожденных земель.
Наличие таких тенденций можно усматривать в организации Стародубского полка, в воссоздании Черниговского полка, в просьбах казацкой старшины пожаловать ей села на освобожденной территории, в том числе Старого Быхова – самому Б. Хмельницкому; в желании склонить могилевцев и население других осажденных городов к сдаче Ивану Золотаренко, а не царю, ибо тогда эти города будут пользоваться положением городов Московского государства;23 в настойчивом и продолжительном стремлении сохранить казацкие отряды на территории Белоруссии.
Золотаренко несмотря на многие и настойчивые требования царя идти к нему под Смоленск, всячески медлил под предлогом того, что, не заняв городов юго-восточной Белоруссии, он этого не может сделать ибо рискует поставить себя под удар с фланга .24 Действительно, Гомель всегда был базой для ударов на Украину с севера.
В письмах Богдана Хмельницкого к царю слышится забота о белорусском населении. Сообщая в одном из них, что он наказал Ивану Золотаренко не чинить белорусскому населению никаких обид, Хмельницкий просит царя, «дабы ратные т.ц.в. люди никакие им не чинили обиды».25
Политика царского правительства в отношении белорусского народа была сформулирована еще до начала войны. 7 марта 1654 г. в царской грамоте воеводам русское правительствоуказывало: «А ратным людем приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, их жен, и детей не побивали и в полон и….имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили. И некоторые белорусцы придут к вам в полки, и вы б тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашей…рукою навеки неотступно, и нам служить, над полскими и над литовскими людьми промышляли, с нашими ратными людьми сонча заодин. И которые белорусцы похотят быть и нам служить вместе с нашими ратными людьми, и вы б тем людем велели быть на нашей службе… А будет белорусцы с нашими ратными людьми вместе быть не похотят…, а похотят быть особо, и вы б им… начальновочеловека добраго поволили, и тому начальному человеку з белорусцы велели б есте быть с собою в походе, приказали б есте беречь и смотреть накренко, чтобы от них нашим ратным людем какие хитрости не учинились»26
Русское правительство вполне основательно рассчитывало на поддержку местного населения, на его активную военную помощь. Симпантии белорусского населения к России с особой силой стали проявляться после начала военных действий на территории Белоруссии. Города и села всячески поддерживали русскую армию. «Неприятель этот здесь,- писал современник,- в этих краях берет большой перевес. Куда бы не пришел он, везде собираются к нему мужики».27 «Здешние города угрожают явно возмущением, а другие наперерыв сдаются на имя царское… мужики молят бога, дабы пришла Москва…» - писали паны с фронта.28
В польско-литовских правящих кругах считали, что «на мужиков худая надежда, их пуще надобно опасаться». 29 Представители господствующего класса Речи Посполитой, свидетельствовали, что «мужики вели недоброхоты, везде на царское имя здаютца. Как и недавно волость вся велми велика, в которой с пищалми, стрелцов и иных с оружием добрых много, на имя царское присягу учинив, болши злого, нежели самоя Москва, чинят. То же зло, что и Дале распространятися будет, зело опасатися образца казацкие войны и не только, что злого не чинят, но пущи что братья их казаки уже разыгралися и жалованье дают и всяко наделяют».30
Из этих и ряда других сообщений видны не только симпатии населения к «Москве», но и жгучая ненависть к шляхте. Господствующий же класс пугает не только война с внешним врагом, но и врагом внутренним, война «образца казацкого».
Антипольские, антишляхетсикие настроения белорусского народа, его симпатии к России, а также успехи русского и украинского оружия вынуждали белорусскую шляхту и патрициат изменить свою выжидательную политику и занять по отношению к России определенную доброжелательную, а в некоторых случаях и союзническую позицию.
Классовое родство московского феодального государства, крепостнические статьи Соборного Уложения 1649г., царские грамоты и приказы воеводам в отношении белорусов давали этой части господствующего класса Белоруссии основание надеяться на плохое сохранение своих прав и привилегий, в том числе поместий и крепостных. Больше того переход на сторону России мог принести им новые земельные пожалования и защиту от протеста населения. С этой целью они пытались также возглавить освободительное движение, чтобы направит его по желательному для себя пути. Одним из первых (5 июня 1654г.ст.ст.) перешел на сторону России православный шляхтич Константин Юрьевич Поклонский из Могилева с 14 своими единомышленниками. Царский представитель при украинских казаках Т.Спасителев хотел направить Поклонского к царю, но Иван Золотаренко решил послать его «наскоро к гетману Богдану Хмельницкому, для ведомости». 31
Подробности этой поездки неизвестны. Знаем, что Хмельницкий принимал Поклонского и со своими рекомендациями направил к царю. 32 На обратном пути в Киев Поклонский и сопровождавшие его могилевцы имели встречу с московскими воеводами, которым объяснили цель своей поездки.