Погоня была уже близко. Удалые джигиты горячили коней: захватить в плен живого казака - почет для любого воина. Но вдруг в ближайших зарослях камыша казаки резко обернулись и присели, кому за что пришлось. Этот смелый и решительный поворот остановил преследовавших. Никому неохота попасть под меткие казачьи пули. Опасаясь засады, горцы разделились. Часть из них, выхватив шашки и низко пригнувшись к гривам коней, с гиканьем бросились в обход, другие же, подняв ружья, открыли беспорядочную стрельбу в ту сторону, где укрылись казаки. В ответ не раздалось ни одного выстрела. Ободренные этим молчанием, нападающие бросились вперед. Однако в том месте, где укрывались казаки, горцы нашли только шапки и башлыки, надетые на сломленный камыш. Казаки уже исчезли, как привидение, и горцы, поминая Аллаха, лишь бормотали часто употребляемое восклицание: «Шайтан гяур! Шайтан урус!»
Алексей КРЕТОВ
В пластунские команды казаки не назначались, а выбирались «стариками» из среды надежных и проверенных в деле воинов. Иногда предпочтение отдавали не бывалому казаку, а молодому пополнению из проверенных и надежных пластунских династий, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов.
При боевом столкновении в ходе разведывательного рейда пластуны почти никогда не давались в руки врагам. Считалось правилом, что пластун скорее потеряет жизнь, чем свободу. В случае преследования пластуны, умело выбрав позицию и заранее наметив пути отхода, отстреливались или молча укрывались на местности.
Кубанские казаки-пластуны
Форма одежды и вооружение пластунов в 1904-1912 гг.
Пластуны с турецкой границы, 1902 г.
Черноморский казак
«Русские дьяволы» - именно так называли пластунов - составляли своего рода казачий спецназ, элиту войска. Эти пешие команды и части Черноморского, а затем и Кубанского казачьего войска, появились во времена зарождения самого казачества. Еще запорожцы в днепровских камышах залегали пластом, подолгу высматривая то татарский загон, то вражеский разъезд. Среди тридцати восьми куреней Запорожской Сечи был и Пластуновский курень -факт сам по себе удивительный, поскольку все сечевые курени назывались либо в честь атамана-основателя, либо по местности, откуда вышли первые запорожцы. И лишь Пластуновский курень назывался по роду деятельности казаков, его составляющих.
Вполне возможно, что традиция залегать пластом на поле боя - традиция столь древняя, что уходит своими корнями в уловки славянских воинов, которые, по словам византийских и древнерусских летописей, умели врага «руками поясти».
На Кубани пластуны являлись главнейшими стражами Кордонной линии. Их задача заключалась в том, чтобы уберечь станицы от внезапного нападения кавказских горцев. С этой целью им предписывалось вести непрерывное наблюдение за Кордонной линией из потайных мест - секретов, залегать своеобразным живым капканом на путях возможного проникновения врага в глубь казачьих земель. Пластуны располагались вдоль линии небольшими группами, так называемыми «товариществами» или «батареями». Каждой батарее полагалась небольшая сигнальная пушка, из которой производился тревожный выстрел при обнаружении неприятеля, идущего в набег большими силами.
Однако одним наблюдением из стационарных пунктов задачи пластунов не ограничивались. В любое время года, будь то знойное лето или суровая зима, они совершали рейды по неприятельской земле, патрулировали оба берега Кубани, открывали неизвестные тропинки в болотах и броды в пограничной реке, обозначали такие места только им одним известными метками, вскрывали следы, своевременно обнаруживали подготовку к набегу. Выбрав удобный момент, пластуны наносили «точечные» удары по небольшим отрядам горцев, намеревавшимся совершить разбойничий рейд, уничтожали их вожаков, угоняли табуны лошадей, ограничивая этим мобильность противника.
Необходимо сказать несколько слов об обстановке, в которой приходилось действовать пластунам. Кубанские плавни представляли собой первозданный в своей природной дикости мир, полный кипучих страстей и борьбы за жизнь. Эти приречные, слегка подтопленные низины, сплошь заросшие высоким камышом, а местами и густым лесом, являлись настоящим раем не только для разнообразной живности. Часто узкими извилистыми тропками пробирались вовсе не охотники, выслеживающие дичь, а хитрые и беспощадные «психадзе», что значит «водяные псы». В отличие от конных «хиджретов», про набеги которых говорили, что они «подковами пашут, свинцом засевают, шашками жнут», пешие психадзе, словно оправдывая свое название, действовали по большей части ночью, подкрадываясь и таясь, и при малейшем удобном случае поголовно вырезали казачьи сторожевые пикеты. Имея таких коварных противников, кубанским казакам пришлось выставить из своей среды воинов, ни в чем не уступавших им по сметливости и знанию всевозможных уловок, - такими и были пластуны. Кроме того, зачастую пластунам приходилось действовать на свой страх и риск и рассчитывать только на себя.
Неся разведывательную и сторожевую службу в камышах и плавнях Кубани, они создали свою систему выживания, свои правила и так называемые характерства - заговор от пули, от обпоя горячего коня, от укушения змеи; наговор на ружье и капкан; замолвление крови, текущей из раны; умели переносить голод, холод, дальние переходы, «убирать» свой след и «читать» чужой, а также многое другое. Рассказы о боевом искусстве пластунов, их хитрости, смекалке, отваге, смелости и находчивости поражали воображение, легендами разносились по казачьему войску. Считалось, что пуля и даже сабля не брали в бою пластуна. Объяснение этому сами пластуны давали простое: «затем, что никто из нас назад не оглядывался».
Пластуны хорошо знали горские наречия и обычаи, что позволяло им умело выслеживать врага, пробираясь в его тылы, обеспечивая успех задуманного дела. В некоторых аулах у пластунов были приятели - кунаки, сообщавшие им замыслы противника. Однако даже сведения, полученные от самых закадычных друзей-кунаков, всегда подлежали тщательной проверке.
Одевались пластуны как горцы, причем как самые бедные, так как поиск по теснинам и дебрям основательно изнашивал обмундирование. Походное убранство пластуна составляли черкеска, потрепанная, покрытая разноцветными заплатами; вытертая, порыжелая папаха, как правило, лихо заломленная на затылок; чувяки из кожи дикого кабана, щетиной наружу. В руках верный штуцер с тесаком, на поясе - кинжал и так называемые причиндалы: пороховница, мешочек с пулями, жирник - масленка, шило из рога дикого козла, котелок. Брали с собой в поиск и ручные гранаты. Иногда в интересах скрытности ведения разведки пластунам разрешалось носить даже крашеную бороду.
Оружие пластуны всегда имели более усовершенствованное, чем у прочих казаков, а именно дальнобойные литтихские штуцера, которые поступили на вооружение стрелковых батальонов Черноморского казачьего войска в 1843 году. К 1849-му в русской армии находилось 20 756 таких ружей. Учитывая, что численность армии тогда составляла около миллиона человек, то это все равно была капля в море и естественно, что и вооружали ими наиболее искусных стрелков, коими и являлись пластуны. Есть даже предположение, что процесс развития и совершенствования в России стрелкового искусства, снайперства связан именно с пластунами. Природные охотники, пластуны были такими совершенными стрелками, «что били без промаха впотьмах, не на глаз - на слух», что и определяло их функцию в казачьем войске в качестве «стрелков на выбор» - по офицерам, орудийной прислуге, вестовым противника.
Известен случай, когда горцы численностью около трех тысяч человек предприняли попытку захвата Крымского укрепления, расположенного за Кордонной линией на Кубани. На помощь осажденному гарнизону атаман Бабич направил 40 пластунов. Командир отряда казак Крыжановский решил оттянуть на себя основные силы нападавших. Пластуны рассредоточились и укрылись за стволами деревьев, принесенными во время весеннего половодья. Меткий огонь стрелков наносил неприятелю ощутимые потери. Казаки били на выбор, не торопясь и не теряя ни одного заряда даром. Попытки горцев в конном и пешем строю смять горстку храбрецов успеха не принесли, и после двухчасового боя противник вынужден был отступить на свою территорию.
При боевом столкновении в ходе разведывательного рейда пластуны почти никогда не давались в руки врагам. Считалось правилом, что пластун скорее потеряет жизнь, чем свободу. В случае преследования пластуны, умело выбрав позицию и заранее наметив пути отхода, отстреливались или молча укрывались на местности. В обоих случаях противник опасался немедленно открыто атаковать небольшой отряд разведчиков, зная меткость пластунского выстрела и опасность засады. Сбив таким образом «кураж» у преследователей, пластуны отходили. Раненых в беде не бросали, погибших - хоронили на месте или по возможности уносили с собой.
Опытные пластуны были отличными психологами и учили молодежь, что в разведке при встрече с противником один на один «даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Когда речь не идет о добыче, горец любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг, чтобы на него смотрели, если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков». Поэтому в такой ситуации горец вряд ли по своей инициативе пойдет на обострение и, скорее всего, уклонится от столкновения с вооруженным и готовым к схватке казаком.
Боевые традиции и ташка пластунов складывались веками. В походе они находились в передовом разведывательном дозоре, на привале - в засаде в боевом охранении. В полевом укреплении - в постоянном поиске по окрестным лесам и ущельям. Во время поиска ночью пластуны группами от 3 до 10 человек часто проникали глубоко в расположение неприятеля; наблюдали за ним, подслушивали разговоры. Когда же по Кордонной линии наступало смирное время, пластуны, чтобы держать себя в форме, обращали свои поиски в охоту за диким кабаном, козой или оленем.
«Природа мой букварь, а сердце мой учитель», - так говаривали бывалые пластуны, для которых плавня с ее дикими жильцами - это военная школа, а охота - учитель. И действительно, в этой школе приобретали они первый и твердый навык к трудам, опасностям и самоотвержению. Многие сравнивали пластунов со сказочными оборотнями, что чудно меняют рост, в лесу вровень с лесом, в траве вровень с травой. Переправившись на вражескую территорию, они сразу же растворялись и исчезали.
Тактика действий пластунов в полной мере соответствовала поставленным им задачам, характеру местности, особенностям противника. Недаром современники определяли ее как «волчий рот и лисий хвост». В поиске в тылу противника главным считалось обеспечить скрытность собственных передвижений, обнаружить неприятеля первыми, умело завлечь его в засаду. У пластунов не задерживались казаки, не умевшие убрать за собой собственный след, не освоившие искусство бесшумного передвижения по тростникам и лесному валежнику. Ценились люди, способные читать следы и определять по ним состав участников готовящегося набега и направление их движения. А когда вдруг по росистой траве или снежному насту за разведчиком тянулись предательские следы, умело их запутывали, хитрили, как старые зайцы: двигались вперед спиной, прыгали на одной ноге, всячески скрывали истинное направление движения и численность группы. Прирожденные охотники, пластуны умело применяли в противостоянии с врагом многие охотничьи правила. Например, «преследуй с оглядкой».
Сложилась и своеобразная система отбора в группы «русских дьяволов». В пластунские команды казаки не назначались, а выбирались «стариками» из среды надежных и проверенных в деле воинов. Иногда предпочтение отдавали не бывалому казаку, а молодому пополнению из проверенных и надежных пластунских династии, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов. Пройти придирчивый отбор могли только казаки, способные на трудную пластунскую службу. Это означало, что кроме природной отваги и бесшабашной удали нужно было иметь верный глаз и твердую руку для стрельбы без промаха. Особенно жесткие требования предъявлялись к физической подготовке. Пластун должен был совершать длительные марши в горно-лесистой местности, в холод и в жару, сытый и голодный. Обязательными считались такие качества, как хладнокровие и терпеливость, чтобы в непосредственной близости от неприятеля пролежать многие часы в камышах, кустарнике и траве, нередко в ледяной воде, на снегу или летом в тучах надоедливой мошкары, не изобличив при этом своего присутствия неосторожным движением.
В 1842 году пластунские команды численностью 60 человек конных и 96 пеших включаются в штатные расписания конных полков и пеших батальонов Черноморского казачьего войска. Позднее в составе Кубанского казачьего войска появились 1 -й и 2-й пешие пластунские батальоны.
Выдающиеся качества пластунов послужили Отечеству не только на Кавказе, но и на других театрах военных действий. В Крымской войне (1853-1856 годы) 2-й и 8-й казачьи пластунские батальоны отличились в боях под Балаклавой и при обороне Севастополя на легендарном четвертом бастионе. Пластуны осуществляли вылазки в окопы противника, с особой, свойственной только им аккуратностью снимали часовых, уничтожали орудия, а однажды захватили и с помощью пленных французов утащили к себе три неприятельские мортиры. Находясь в дозорах, секретах, в разведывательном поиске, пластуны обращали внимание на многие малозначительные на первый взгляд детали в деятельности врага. Вскрывали новые артиллерийские позиции, обнаруживали ведение работ по рытью туннелей с целью закладки мин под расположением русских войск. Считалось, что даже мышь не может проскочить незамеченной мимо стоящего на посту пластуна. За отважные действия во время Крымской войны 2-му Кубанскому пластунскому батальону пожаловали Георгиевское знамя с надписью «За примерное отличие при обороне Севастополя 1854 и 1855 годов», 8-му батальону - Георгиевское знамя с надписью «За отличие при взятии крепости Анапы и примерное мужество при обороне Севастополя 1854 и 1855 годов».
Участвовали пластунские части в русско-турецких, русско-персидской, русско-польской и русско-японской войнах. В Малой Азии в отрядах генералов Лорис-Меликова и Тергукасова, в Европейской Турции при храбром переходе русских войск через Дунай, в отряде генерала Гурко при занятии перевалов через Балканы - повсюду казаки своими подвигами стяжали новые лавры. Двадцать четыре пластунских батальона сражались на фронтах Первой мировой войны. На Кавказском фронте разведгруппы пластунов проникли в Месопотамию (территория нынешнего Ирака), где установили контакт с передовыми частями союзных России британских войск. В этой войне в конных казачьих полках сменилось два состава, в пластунских батальонах - три...
В Великой Отечественной войне название «пластунские» по традиции имели некоторые казачьи батальоны, полки и Краснодарская пластунская стрелковая дивизия.
Наглядное представление о действиях пластунов дают воспоминания известного московского репортера Владимира Гиляровского. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов он добровольцем пошел служить в действующую армию и, благодаря беспокойному и авантюрному характеру, оказался среди охотников-пластунов. «У Карганова в роте я пробыл около недели, тоска страшная, сражений давно не было. Только впереди отряда бывали частые схватки охотников-пластунов. Гулял я по лагерю с юнкером Костей Поповым и старым своим другом подпоручиком Николиным, и они мне рассказывали о позиции:
- Вот это Хуцубани... Там турки пока сидят, господствующая высота, мы раз в июне ее заняли, да нас оттуда опять выгнали. Рядом с ней, левее, лесная гора в виде сахарной головы, называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны, человек двадцать ночью отбили у турок без выстрела, всех перерезали и заняли... Мы не успели послать им подкрепления, а через три дня пришли наши на смену, и там оказалось 18 трупов наших пластунов, над ними турки жестоко надругались. Турок мы опять выгнали, теперь там опять стоят наши охотники, и с той поры курган называется «Охотничьим»... Опасное место на отлете от нас, к туркам очень близко... Да ничего, там такой народец подобрали, который ничего не боится».
Примечательно, как выбирали этот «народец»: «...выстроили весь отряд и вызвали желающих умирать, таких, кому жизнь не дорога, готовых идти на верную смерть, да еще предупредили, что ни один охотник-пластун родины своей не увидит. Много их перебили за войну, а все-таки охотники находились».
Зато житьё у них привольное, одеты кто в чем, ни перед каким начальством шапки зря не ломают и крестов им за отличие больше дают», - отмечал Гиляровский.
Подав рапорт командиру, Гиляровский оказался в отряде пластунов. «Я сошелся со всеми товарищами, для которых жизнь - копейка... Лучшей компании я для себя и подыскать бы не мог. Оборванцы и удальцы, беззаветные, но не та подлая рвань, пьяная и предательская, что в воровских шайках, а действительно «удальцы - добры молодцы». Весело жили. Каждую ночь в секретах да на разведках под самыми неприятельскими цепями, лежим по кустам да папоротникам, а то за цепь переберемся, часового особым приемом бесшумно снимем и живенько в отряд доставим для допроса... Чтобы часовых брать, приходилось речку горную Кинтриши вброд по шею переходить и обратно с пленным тем же путем пробираться уже втроем - за часовым всегда охотились вдвоем. Дрожит несчастный, а под кинжалом лезет в воду. На эти операции посылали охотников самых ловких, а главное, сильных, всегда вдвоем, иногда и по трое. Надо снять часового без шума. Веселое занятие - та же охота, только пожутче, вот в этом-то и удовольствие».
После заключения мира войска уходили в глубь России. Охотники-пластуны оставались и воевали с наводнявшими горы башибузуками в одиночку. Охота за башибузуками - опять же по словам Гиляровского - была увлекательным занятием, напоминавшим рассказы Майн-Рида или Фенимора Купера. Но иногда это «увлекательное занятие» могло закончиться для охотников весьма плачевно, о чем они, похоже, даже и не задумывались.
Остались в прошлом времена великих войн, но до сих пор то тут, то там появляются «горячие точки» - зоны вооруженных конфликтов. На Кавказе по-прежнему неспокойно. И как в старые времена, собираются по казачьим станицам добровольческие отряды. И потомки тех пластунов, прадеды которых залегали в кубанских плавнях, на страже Кордонной линии, теперь воюют в Чечне. В то время, когда регулярная армия ограничена приказами, чиновничьей бюрократией и чьими-то денежными интересами, современные пластуны воюют все также дерзко и бесстрашно, не оглядываясь назад и наводя ужас на своих врагов. Про них никогда не говорили и не будут говорить в новостях, никто не узнает, сколько их осталось лежать в чеченской земле. Но долго еще будет гулять по горным ущельям и теснинам «Урус шайтан!».
Материал взят из статьи в газете «Секретные материалы 20 века».